Где твои крылья?
Раз правила сообщества разрешают вешать творчество, посвящённое прекрасным Максам, пожалуй, вывешу этот рассказ.
Буду рада комментариям независимо от ТИМа пишущего. Хотя мнения Максов приветствуются особенно.
Она ещё вернётся.
Макс/Гексли.
16+
читать дальшеМакс сидел на широких перилах крыльца старого, но добротного деревенского дома и жевал травинку. Здесь почти не было ветра и северное августовское солнце грело ему щёку. Здесь, в этой забытой цивилизацией далёкой деревне он чувствовал себя как-то по-особенному спокойно. Он будто вростал корнями в эту землю, которую годы назад возделывали его далёкие предки. Никаких бумаг, никаких совещаний, никаких напыщеных персон, никаких дедлайнов и цейтнотов. Только он, природа, рыбалка, горячая баня и вкусная водка. Всё давало ему силу и отдых. Всё было практически идеально. Практически.
Макс приоткрыл один глаз и посмотрел на ступеньки крыльца, где всё ещё едва темнело пятно от сладкого кофе. Ему представилась тонкая спина, заканчивающаяся снизу красивой круглой попой, а сверху непослушными рыжими кудряшками, небрежно стиснутыми заколкой. Образ будто бы почувствовал его взгляд, оторвался от чтения и улыбнулся ему прехорошенькой улыбкой. Девушка положила книгу страницами вниз - о, Небо! Как он это терпеть не мог! И сколько раз говорил ей не делать так! - и порхнула к нему. Она обвила руками его шею и сначала несколько раз звонко чмокнула в щёки, потом в губы, а потом прижалась к его плечу с довольной улыбкой.
- Ну опять ты книги портишь, - сказал Макс, впрочем, без злобы. - Неужели нельзя пользоваться закладкой?
Она показала язык, оторвалась и вернулась туда, где сидела. Книга вновь вернулась на колени, а девушка отхлебнула кофе из кружки, стоящей тут же, на ступеньках. Макс увидел, что под кружкой осталось полукруглое влажное пятно. Собственно, то самое, на которое он теперь смотрел, углубившись в воспоминания.
...Она ворвалась в его жизнь внезапно, как яркая птица, непонятно как оказавшаяся в сером городском саду. Он тогда мучительно разводился с женой, деля с ней то квартиру, которую сам любовно выбирал и обставлял, то сына, которого безумно любил. Их развод длиною в два года перемывала вся научная тусовка, причем не только в столице. Хотя ему было по большому счёту наплевать, что думали и говорили люди. У него был свой личный домашний ад, в который он приходил только для того, чтобы побыть с сыном. Бывшая жена находила всё более изощренные способы, чтобы пробить его логично-волевую броню. И он, окончательно поняв, что брак спасти не удастся, получил штамп о разводе и сбежал от собственных гнетущих мыслей о невыполненном отцовском долге на ближайшую иногороднюю конференцию.
А там была она. Молодая, кокетливая, улыбчивая. Она была одновременно и умна, и образована, и иронична, и красива на его вкус. Три дня конференции он старался не выпускать её из виду, хотя она порхала от одной компании к другой. Когда она спросила, как его зовут, на него - черт знает откуда! - напало какое-то странное смущение, и вместо того, чтобы сказать имя и отчество (как принято в научном мире), ну или хотя бы имя и фамилию, он ответил "Макс". Она, будучи явно моложе и ниже по статусу, сначала удивлённо захлопала ресницами, а потом лучезарно улыбнулась.
- А я Гексли.
Через полгода она вновь возникла в его жизни вместе с электронным письмом о том, что находится в столице и готова ответить на его давешнее предложение погулять. Макс, погруженный в дела, сроки, обязательства и продолжавшуюся нервотрепку с разводом, не смог ей отказать. Уж слишком давно у него не было приятного вечера и секса.
В тот вечер он завоёвывал её по сантиметру, неспешно но неуклонно. Сначала коснувшись её руки, потом отвоевав право дотрагиваться до плеча и обнимать, потом он посадил её на диван рядом с собой и с наслаждением вдохнул запах её волос. Она болтала о чем-то, а он целовал её голову и щеки. На поцелуй в губы она пошла легко, а вот потом начала мягко, но уверенно сопротивляться. Наверное, если бы Макс не был Максом, он бы отступлся, но от точно знал, что мягкий волевой напор сомнёт любую женскую оборону. Главное, не дать ей уйти, покрывать поцелуями, дать растаять и... потечь... Гексли стонала, нежилась в поцелуях, но продолжала сопротивляться. А потом вдруг открыла глаза, посмотрела на Макса и четко произнесла "Хотя... мы же всё равно видимся последний раз...". И отдалась ему.
Всю следующую неделю они были любвниками, встречались почти каждый день и страстно отдавались друг другу. Он всегда знал, чего хотел. Он мягкими, но волевыми действиями направлял её голову, тихо говорил, что он хочет получить. Гексли, хоть и имела неплохой опыт, любила ему подчиняться. Его мягкое доминирование и огромный член творили с ней чудеса. Она млела, текла и кричала от волн оргазмов, которых было не меньше десятка за вечер. И полдесятка утром. Макс вытворял с её гибким телом потрясающие кульбиты, постепнно начиная приучать её не только к страсти, но и к настоящему доминирванию. Он был господином, а она его нежной и послушной рабыней. Его влекло к ней. И дело было не только в сексе. Наконец-то в его жизни появился человек, который ничего не хотел от него добиться, не пытался его унизить и уничтожить, который просто любил дарить ему свою нежность. Ему и только ему. Нежность и только нежность. И ещё много секса.
После соития он лежал головой на её груди. Гексли нежно перебирала его мокрые от страсти волосы. Он говорил что-то о себе, о своих планах, о том, что он карточный игрок и любит водку, и напивается в срань господню, о том, что бывшая жена не даёт побыть с сыном, о том, что ему приходится быть жестким и безразличным, хотя порой внутри всё болит, и тогда он пишет, пишет, пишет... Гексли обняла его, погладила по голове и тихонько сказала:
- Мне кажется, тебе очень не хватает любви...
Что-то горячее остро токнулось в груди. Волна боли и нежности пронеслась по телу. Макс дождался пока она прокатится, подумал немного и ответил:
- Да. Возможно ты права.
А потом Гексли уехала к себе на родину. На свою гребаную историческую родину.
От неё приходили жаркие смс-ки, он звонил ей как подбиралась возможность и она щебетала в трубку. Он дважды приезжал к ней в её город и наконец дождался, когда она переедет в его. То, что она будет жить с ним в его квартире даже не вызывало сомнений. И месяца три они были счастливы. По крайней мере, ему так казалось. Несмотря на то, что она целыми днями где-то пропадала. Несмотря на то, что у неё были странные разговоры с друзьями в контакте, который он регулярно проверял. Несмотря на её резкость и хамство. Несмотря на её глобальное безразличие и полное непонимание его тонких, глубоко запрятанных эмоций. Несмотря на её несобранность и непунктуальность. Несмотря на его обиды, которые она не спешила успокаивать. Несмотря на всё это он был доволен своей новой жизнью. Они ходили вместе на прогулки и на светские рауты, он отвёз её в деревню, чтобы показать место, откуда родом часть его предков, и где он набирается сил... Он возил её с собой в командировки по самым красивым городам России и собирался отвезти в Европу ближе к концу года. Он любил приносить ей цветы и кончать ей на лицо. Он поражался её смелости, лёгкости на подъем, любви к экспериментам и сюрпризам. И он даже начал распрашивать её о родителях и предках. Макс шутил, что у его детей должно быть полное родовое древо, и если она не хочет этим заниматься, то он будет. И в каждой шутке была доля шутки.
И вновь Гексли уехала на историческую родину, оставив его в пустой квартире, с тонким запахом её присутствия. И поначалу всё шло как обычно, но вскоре её смс-ки потеряли былое тепло и были скорее отписками, чем словами нежности. А порой они вообще переставали доходить. Макс обижался, волновался, злился, писал в дневник свои обвинения и ничего не мог понять и сделать. И это раздражало больше всего. Он хотел контролировать каждый её вдох, а она ускользала всё дальше. Ему бы хватило и маленькой порции нежности с большой порцией надежды на её возвращение. Но она не давала и этого. Она просто растворялась где-то в толпе людей и дел, к которым он не имел отношения. Она сияла для них и растерянно молчала для него. Он был готов дать ей всё, но это "всё" было ей не нужно. И он по привычке пил. И ему нравилось думать, что он пьёт из-за неё, и потому что она не рядом и не удерживает его от этого. Да, во всём виновата она. Чудесный повод для чудесной водки. Устав приходить на работу в ежедневном похмелье Макс решил разгрузить пару дней и уехать в деревню. Набраться сил.
И вот он уже десять минут смотрит, сидя на перилах и уютно привалившись к стене дома, на пятно от сладкого кофе на ступеньке. Рука сама тянется в карман и достаёт мобильник. Макс смотрит на него, заносит палец, чтобы что-то написать, а потом снова убирает телефон в карман. Нет, подачки из жалости ему не нужны. Пускай сама напишет как соскучится. И ещё. Она приедет. Обязательно приедет. Хотя бы раз - чтобы забрать вещи.
Буду рада комментариям независимо от ТИМа пишущего. Хотя мнения Максов приветствуются особенно.
Она ещё вернётся.
Макс/Гексли.
16+
читать дальшеМакс сидел на широких перилах крыльца старого, но добротного деревенского дома и жевал травинку. Здесь почти не было ветра и северное августовское солнце грело ему щёку. Здесь, в этой забытой цивилизацией далёкой деревне он чувствовал себя как-то по-особенному спокойно. Он будто вростал корнями в эту землю, которую годы назад возделывали его далёкие предки. Никаких бумаг, никаких совещаний, никаких напыщеных персон, никаких дедлайнов и цейтнотов. Только он, природа, рыбалка, горячая баня и вкусная водка. Всё давало ему силу и отдых. Всё было практически идеально. Практически.
Макс приоткрыл один глаз и посмотрел на ступеньки крыльца, где всё ещё едва темнело пятно от сладкого кофе. Ему представилась тонкая спина, заканчивающаяся снизу красивой круглой попой, а сверху непослушными рыжими кудряшками, небрежно стиснутыми заколкой. Образ будто бы почувствовал его взгляд, оторвался от чтения и улыбнулся ему прехорошенькой улыбкой. Девушка положила книгу страницами вниз - о, Небо! Как он это терпеть не мог! И сколько раз говорил ей не делать так! - и порхнула к нему. Она обвила руками его шею и сначала несколько раз звонко чмокнула в щёки, потом в губы, а потом прижалась к его плечу с довольной улыбкой.
- Ну опять ты книги портишь, - сказал Макс, впрочем, без злобы. - Неужели нельзя пользоваться закладкой?
Она показала язык, оторвалась и вернулась туда, где сидела. Книга вновь вернулась на колени, а девушка отхлебнула кофе из кружки, стоящей тут же, на ступеньках. Макс увидел, что под кружкой осталось полукруглое влажное пятно. Собственно, то самое, на которое он теперь смотрел, углубившись в воспоминания.
...Она ворвалась в его жизнь внезапно, как яркая птица, непонятно как оказавшаяся в сером городском саду. Он тогда мучительно разводился с женой, деля с ней то квартиру, которую сам любовно выбирал и обставлял, то сына, которого безумно любил. Их развод длиною в два года перемывала вся научная тусовка, причем не только в столице. Хотя ему было по большому счёту наплевать, что думали и говорили люди. У него был свой личный домашний ад, в который он приходил только для того, чтобы побыть с сыном. Бывшая жена находила всё более изощренные способы, чтобы пробить его логично-волевую броню. И он, окончательно поняв, что брак спасти не удастся, получил штамп о разводе и сбежал от собственных гнетущих мыслей о невыполненном отцовском долге на ближайшую иногороднюю конференцию.
А там была она. Молодая, кокетливая, улыбчивая. Она была одновременно и умна, и образована, и иронична, и красива на его вкус. Три дня конференции он старался не выпускать её из виду, хотя она порхала от одной компании к другой. Когда она спросила, как его зовут, на него - черт знает откуда! - напало какое-то странное смущение, и вместо того, чтобы сказать имя и отчество (как принято в научном мире), ну или хотя бы имя и фамилию, он ответил "Макс". Она, будучи явно моложе и ниже по статусу, сначала удивлённо захлопала ресницами, а потом лучезарно улыбнулась.
- А я Гексли.
Через полгода она вновь возникла в его жизни вместе с электронным письмом о том, что находится в столице и готова ответить на его давешнее предложение погулять. Макс, погруженный в дела, сроки, обязательства и продолжавшуюся нервотрепку с разводом, не смог ей отказать. Уж слишком давно у него не было приятного вечера и секса.
В тот вечер он завоёвывал её по сантиметру, неспешно но неуклонно. Сначала коснувшись её руки, потом отвоевав право дотрагиваться до плеча и обнимать, потом он посадил её на диван рядом с собой и с наслаждением вдохнул запах её волос. Она болтала о чем-то, а он целовал её голову и щеки. На поцелуй в губы она пошла легко, а вот потом начала мягко, но уверенно сопротивляться. Наверное, если бы Макс не был Максом, он бы отступлся, но от точно знал, что мягкий волевой напор сомнёт любую женскую оборону. Главное, не дать ей уйти, покрывать поцелуями, дать растаять и... потечь... Гексли стонала, нежилась в поцелуях, но продолжала сопротивляться. А потом вдруг открыла глаза, посмотрела на Макса и четко произнесла "Хотя... мы же всё равно видимся последний раз...". И отдалась ему.
Всю следующую неделю они были любвниками, встречались почти каждый день и страстно отдавались друг другу. Он всегда знал, чего хотел. Он мягкими, но волевыми действиями направлял её голову, тихо говорил, что он хочет получить. Гексли, хоть и имела неплохой опыт, любила ему подчиняться. Его мягкое доминирование и огромный член творили с ней чудеса. Она млела, текла и кричала от волн оргазмов, которых было не меньше десятка за вечер. И полдесятка утром. Макс вытворял с её гибким телом потрясающие кульбиты, постепнно начиная приучать её не только к страсти, но и к настоящему доминирванию. Он был господином, а она его нежной и послушной рабыней. Его влекло к ней. И дело было не только в сексе. Наконец-то в его жизни появился человек, который ничего не хотел от него добиться, не пытался его унизить и уничтожить, который просто любил дарить ему свою нежность. Ему и только ему. Нежность и только нежность. И ещё много секса.
После соития он лежал головой на её груди. Гексли нежно перебирала его мокрые от страсти волосы. Он говорил что-то о себе, о своих планах, о том, что он карточный игрок и любит водку, и напивается в срань господню, о том, что бывшая жена не даёт побыть с сыном, о том, что ему приходится быть жестким и безразличным, хотя порой внутри всё болит, и тогда он пишет, пишет, пишет... Гексли обняла его, погладила по голове и тихонько сказала:
- Мне кажется, тебе очень не хватает любви...
Что-то горячее остро токнулось в груди. Волна боли и нежности пронеслась по телу. Макс дождался пока она прокатится, подумал немного и ответил:
- Да. Возможно ты права.
А потом Гексли уехала к себе на родину. На свою гребаную историческую родину.
От неё приходили жаркие смс-ки, он звонил ей как подбиралась возможность и она щебетала в трубку. Он дважды приезжал к ней в её город и наконец дождался, когда она переедет в его. То, что она будет жить с ним в его квартире даже не вызывало сомнений. И месяца три они были счастливы. По крайней мере, ему так казалось. Несмотря на то, что она целыми днями где-то пропадала. Несмотря на то, что у неё были странные разговоры с друзьями в контакте, который он регулярно проверял. Несмотря на её резкость и хамство. Несмотря на её глобальное безразличие и полное непонимание его тонких, глубоко запрятанных эмоций. Несмотря на её несобранность и непунктуальность. Несмотря на его обиды, которые она не спешила успокаивать. Несмотря на всё это он был доволен своей новой жизнью. Они ходили вместе на прогулки и на светские рауты, он отвёз её в деревню, чтобы показать место, откуда родом часть его предков, и где он набирается сил... Он возил её с собой в командировки по самым красивым городам России и собирался отвезти в Европу ближе к концу года. Он любил приносить ей цветы и кончать ей на лицо. Он поражался её смелости, лёгкости на подъем, любви к экспериментам и сюрпризам. И он даже начал распрашивать её о родителях и предках. Макс шутил, что у его детей должно быть полное родовое древо, и если она не хочет этим заниматься, то он будет. И в каждой шутке была доля шутки.
И вновь Гексли уехала на историческую родину, оставив его в пустой квартире, с тонким запахом её присутствия. И поначалу всё шло как обычно, но вскоре её смс-ки потеряли былое тепло и были скорее отписками, чем словами нежности. А порой они вообще переставали доходить. Макс обижался, волновался, злился, писал в дневник свои обвинения и ничего не мог понять и сделать. И это раздражало больше всего. Он хотел контролировать каждый её вдох, а она ускользала всё дальше. Ему бы хватило и маленькой порции нежности с большой порцией надежды на её возвращение. Но она не давала и этого. Она просто растворялась где-то в толпе людей и дел, к которым он не имел отношения. Она сияла для них и растерянно молчала для него. Он был готов дать ей всё, но это "всё" было ей не нужно. И он по привычке пил. И ему нравилось думать, что он пьёт из-за неё, и потому что она не рядом и не удерживает его от этого. Да, во всём виновата она. Чудесный повод для чудесной водки. Устав приходить на работу в ежедневном похмелье Макс решил разгрузить пару дней и уехать в деревню. Набраться сил.
И вот он уже десять минут смотрит, сидя на перилах и уютно привалившись к стене дома, на пятно от сладкого кофе на ступеньке. Рука сама тянется в карман и достаёт мобильник. Макс смотрит на него, заносит палец, чтобы что-то написать, а потом снова убирает телефон в карман. Нет, подачки из жалости ему не нужны. Пускай сама напишет как соскучится. И ещё. Она приедет. Обязательно приедет. Хотя бы раз - чтобы забрать вещи.
@темы: Творчество, Максы и Гексли
